Не знаю, какие чувства испытывают другие люди, получая из Пенсионного фонда «письмо счастья», мол, пора вам, батенька, собирать манатки (документы) да и идти себе на пенсию. Радуются? Грустят?
Да о чём я? Конечно, радуются, особенно учитывая, какой кульбит с переворотом совершило отношение к пенсионному возрасту в нашем государстве всего полтора года назад. С рациональной точки зрения обрадовалась и я, выдохнула — заработала! Соберу нужные документы и, когда придёт срок, начну получать сумму, которая должна гарантированно обеспечить мою старость.
Ну да, понимаю, сейчас смешно получилось. Пенсия-то совсем невелика. Немногие мои приятельницы, уже получающие «гарантированную сумму», посмеиваются. Для тех, кто по 30 и более лет трудился на ниве просвещения и образования, здравоохранения и культуры, составляет она 14 — 15 тысяч. Но кто бы роптал — и то хлеб.
Когда немножечко обрадованное «рацио» притихло, я, признаюсь, испытала вдруг совсем другое чувство, которое лучше всего передаёт глагол «офонарела».
Вот эти вот слова: «в целях обеспечения своевременного назначения вам пенсии ПО СТАРОСТИ» — это они кому? По какой ещё такой старости? Когда она успела? Я ещё вчера… Да что там вчера! Я и сегодня! Ну да, гордая юная девица!
Но, посмотрев на себя в зеркало, осеклась. Вспомнила, что эти слова произносил упитанный мужчина в самом расцвете лет, закутавшийся в шторку, — Карлсон, и поняла, что «гордая юная девица улетает далеко-далеко».
Да что там улетает — улетела. Когда? Я не успела этого заметить. Я вообще не думала, что это возможно…
Вот мы с подругой Кузей падаем с высоченного сарая на зонте (дело окончилось несерьёзными ссадинами и гораздо более серьёзной поркой). Кажется, и сейчас больно в тех местах, где ремень пришёлся пряжкой, — и вдруг старость! Да у меня ведь ещё мягкое место не отошло от детских проказ. Я ещё на море, не считая Красноярского водохранилища, ни разу не была. Да что там — я ещё и гиалуронку в губы ни разу не колола, какая старость? Откуда она появилась в моей биографии? Мы ведь комсомольцы и пионеры 70-х! Мы точно должны были дожить до светлого коммунистического будущего, в котором каждому по потребностям — всего побольше, а не по старости.
Мы и жили так до самых 90-х, и в 90-е снова поверили, что ну вот оно, наступает прекрасное время. Другое, конечно, не победившего коммунизма, но хотя бы честное время демократических ценностей. Всё будет по правде, никто не будет врать и воровать, мы станем наконец-то цивилизованным государством наподобие Франции или Америки, например, и во всей стране воцарится большое хлебосольное «щясте».
О какой старости тогда можно было думать — грести надо было торопливо ко времени процветания, зарабатывать деньги, бизнес организовывать.
Я помню, как мы старались. Работали больше и больше и денег зарабатывали тоже всё больше. Сбылась мечта всех граждан бывшего Советского Союза — в одночасье все сделались миллионерами. Ну да, инфляция, и на этот миллион можно было купить разве что продуктов на месяц — но мечта-то, как ни крути, сбылась! Миллионеры обедали лапшой «Роллтон» и благодарили судьбу за то, что есть дача. В общем, тогда мы немного поняли важность поговорки «не в деньгах счастье». Счастье в стабильности — но она нам только снилась.
Большие деньги привели к дефолту, и снова нас качало и крутило волнами времени перемен, которое никак не хотело заканчиваться. Вспоминаешь и думаешь — какими мы оказались выносливыми. Разве такие старятся? Да ничего подобного. Именно те времена научили нас работать до упаду, не думая ни о чём больше, кроме выживания. Пинок был такой силы, что и сегодня мы боимся повторения подобного и, не снимая шор, идём по кругу, продолжая работать, работать, работать. Движение же — жизнь, а не эта вот ваша старость.
Поэтому, видимо, на нашем поколении пионеров и комсомольцев и пенсии нормальные закончились. Раз вы такие двужильные и со всеми испытаниями справляетесь, то и работайте, двигайтесь, живите. За это, конечно, от всех низкий поклон и огромное человеческое «спасибо».
Мне ещё повезло — «срок» выхода на пенсию увеличился только на полгода. Теперь я — слово-то какое — «предпенсионерка», и мне даже положены какие-то (не узнавала ещё) социальные льготы и налоговые послабления. А пока я собираю пакет документов. Вернее, собрала уже и вдоволь ими любуюсь. Трудовая книжка исписана вдоль и поперёк, в ней даже вкладыш имеется. А что — 37 лет трудового стажа. Где только не пришлось работать в разные времена! Листала и вспоминала, как однажды год расписывала колобками и лисами стены в ясельной группе детского сада, выдавала книги в библиотеке и даже принимала погодные карты в Гидрометцентре. А потом по объявлению в 1993 году пришла в газету «Хакасия», и 26 лет тружусь журналистом в самых разных СМИ.
Ещё диплом об образовании — одна штука, свидетельства о заключении брака — две штуки, свидетельства о рождении детей — две штуки, паспорт и прочие снилсы и инэнэны — небольшая кучка бумажек разной степени изношенности. Держу их в красной папке — получается ведь, что эти справки и документы (по сути, кучка бумажной трухи) — определённый итог всей моей жизни.
Щемит в груди и немного страшно. Понимаю теперь, что когда все эти бумажки одновременно собираются и становятся самыми важными для определения пути человека, то, наверное, это и называется словом «старость». Самое время съёжиться, посыпать голову каким-нибудь пеплом и начать думать о печальном.
Но разве этому учили меня прожитые годы, которые, как говорят (другого не нажили), «моё богатство»?
И значит, я тут же отгоняю эти мысли веником.
Не зря же мы, пионеры и комсомольцы, пели в своё время: «Старость меня дома не застанет». Значит, нужно бежать. Вернее, двигаться. Вернее…
В детстве я мечтала о путешествиях и морях. Ещё хотела стать знаменитой писательницей (балериной, как Майя Плисецкая, уже точно не смогу), экскурсоводом, йогом и экстрасенсом. Совсем забыла про карьеру певицы и художника — эти пунктики тоже пока не реализованы. И рисовать я люблю...
Боже, сколько занятий меня ждёт!
А я ведь ещё гиалуронку в губы не колола.
Кстати
Марк Катон, римский сенатор, выучил греческий язык в 80 лет.
Сократ только в возрасте 70 лет научился играть на многих музыкальных инструментах и овладел этим искусством в совершенстве.
Микеланджело создал свои самые значительные полотна в 80.
В 80 лет Гёте закончил своего «Фауста».
Немецкий историк Леопольд Ранке «Мировую историю» закончил в 91 год.
Исаак Ньютон в 85 лет ещё был занят неутомимой деятельностью.
Лев Толстой в 82 года управлялся на поле с косой так, что за ним не могли угнаться молодые косцы. Седобородый автор «Войны и мира» в эти почтенные лета катался на коньках, ездил на велосипеде, скакал на лошади и приседал «пистолетиком» (на одной ноге) более 40 раз!
Композитор и дирижёр Игорь Стравинский творил до 88 лет.
Поэт Беранже работал до 77 лет.
Виктор Гюго — до 83, академик Иван Павлов — до 87, древнегреческий
драматург Софокл — до 90 лет.
Бернард Шоу творил до 94 лет...
Кстати, не так давно американские учёные совместно со своими европейскими коллегами обнародовали сенсационное открытие: оказывается, человеческий мозг развивается не до 25 — 30 лет, как считалось ранее, а до 50 лет. Более того, если человек продолжает заниматься активной мыслительной деятельностью, то старение мозга почти не происходит!
К чему это всё сказано?
Только к одному: нет такой болезни «старость», а есть только неверные психологические установки.
Елена АБУМОВА
