Газета «Хакасия» продолжает рассказ о деятельности разреза Майрыхский (начало в номере за 4 июля). И первое, на что мы сегодня просим обратить ваше внимание — это, казалось бы, ничем не примечательный земляной вал прямо у смотровой площадки угольного карьера (на снимке).
От закона до исполнения
В чём его особенность? Исключительно в том, что мы видим не просто кучу грунта, а склад плодородного слоя почвы! Его аккуратно сняли, прежде чем начинать разработку угольного карьера, сложили, утрамбовали, и теперь он ждёт! Чего? Естественно, момента рекультивации.
Думаю, смысл этого слова любому понятен. Но если говорить официальным языком, рекультивация — это «комплекс работ, направленных на восстановление продуктивности и народнохозяйственной ценности нарушенных земель, а также на улучшение условий окружающей среды в соответствии с интересами общества».
Есть даже постановление правительства России и основные положения приказа минприроды России и Роскомзема, согласно которым рекультивация земель осуществляется за счёт собственных средств тех, кто нарушил их первозданный вид, в соответствии с утверждёнными проектами рекультивации земель. Более того, эти проекты сразу включаются в лицензионное соглашение, когда компания получает право на разработку месторождения. Другими словами, отвертеться ни у кого не получится, да это и не про Майрыхский разрез.
Закон есть закон. Прошли времена, когда разработчики недр оставляли после себя «лунные пейзажи». Теперь всё строго — и с тенденцией к постоянному ужесточению экологического и природоохранного законодательства.
Но Майрыхский разрез и так неукоснительно выполняет весь комплекс природоохранных мероприятий и тратит на них серьёзные средства.
От угля до рыбы
В прошлый раз мы рассказывали об очистных сооружениях, которые очищают и обеззараживают карьерные воды с помощью самых передовых технологий. Затраты на их возведение составили 140 миллионов рублей плюс 15 — 20 миллионов в год на их текущее содержание.
Всего же за 2018 год экологические расходы предприятия (без очистных сооружений) составили 120 миллионов рублей. Сюда входит уже названное снятие плодородного слоя почвы, пылеподавление, мониторинги состояния воды, почвы, воздуха и многое другое.
Отдельной строкой идут платежи за негативное воздействие на окружающую среду. В прошлом году для разреза они составили 7,5 миллиона рублей. Из них всего 5 процентов было перечислено в федеральный бюджет, 50 процентов — в бюджет района и 45 процентов — в бюджет республики.
Если же вернуться к вопросу: «Для чего на Майрыхском разрезе существует склад плодородной почвы?» — то нужно заметить, что в своих нынешних границах (2,8 километра) угольный карьер может проработать ещё семь — десять лет.
— Тут внизу 25 угольных пластов, — пояснил директор разреза Максим Виноградов, — которые, естественно, надо вырабатывать. Затем карьер двинется дальше, после чего и наступит время рекультивации. Начнётся новая вскрыша, и грунт пойдёт уже не в отвалы, а на засыпку прежнего карьера.
— Да, — подтвердила главный эколог предприятия Нейла Янулевич, — сначала идёт горно-технический этап — засыпка и утрамбовка, грунт должен хорошо сесть. Затем планировка, и только после этого на место возвращается плодородный слой почвы, и далее работа по проекту, где указано предназначение каждого участка. Если речь идёт о посеве трав, будем сеять их. Если прописано лесохозяйственное назначение, будем высаживать кусты, деревья. Если указана сельскохозяйственная рекультивация, следовательно, будем возвращать землю под сельскохозяйственные угодья.
— Здесь надо уточнить, — добавил Максим Валерьевич, — что в самом конце, когда мы пройдём весь лицензионный участок и рекультивируем его, останутся лишь первоначальный внешний отвал и линза последнего карьера, которая затопится грунтовыми водами.
Для места, которое называется Сорокаозёрки, это более чем нормально, если на её территории появится ещё одно большое, глубокое озеро. Такие водоёмы обычно сразу же зарыбливаются, вплоть до промыслового объёма. И у людей появляется ещё одно место отдыха и рыбалки.
Что касается внешнего отвала, его со временем можно разобрать, используя для хозяйственно-строительных нужд. Он же фактически состоит из песчано-гравийной смеси, поэтому на его базе нетрудно развить производство щебня, бетона, асфальта. Если же ни у кого такового желания не возникнет, отвал также засадят травой и деревьями. Кстати, нечто подобное вы сейчас и наблюдаете у села Белый Яр, где стена внешнего отвала Изыхского разреза успешно зарастает растительностью и озеро с разведённой рыбой тоже есть.
Но опять же надо понимать, что промежуток жизнедеятельности угольного предприятия очень большой, и тут не бывает — сегодня выкопал, завтра засыпал, послезавтра высадил траву и ушёл. Нет, процесс растянется на годы, десятилетия, но в итоге будет всё так, как я сказал, местность вернётся к своему первоначальному виду и состоянию.
От силы до лёгкости
Что дальше? А дальше мощь и сила!
Конечно, далеко в юности остались мои изумление и преклонение перед автомобильными монстрами типа 130-тонных и 220-тонных БелАЗов. Помнится, ещё в районной газете мы подгоняли наш редакционный уазик под колесо одной такой махины для сравнения и удачного кадра. Так что вполне спокойно глянул я на очередной БелАЗ, возникший перед нами.
А вот ремонтный бокс, способный легко и даже с запасом вместить в себя такого мастодонта, вызвал, конечно, определённое любопытство.
— Это ж какое строительство надо было провести, чтобы совладать с такими габаритами? — чуть ли не ужаснулся я вслух.
— На самом деле, — немедленно отозвался директор, — всё не так страшно. У нас два ремонтных бокса, и оба легковозводимые, а не капитальные. Их в считанные дни можно разобрать, перевезти на новое место и заново собрать.
— Почему же капитальные не выстроили?
— Зачем? Я же сказал: мы оставим после себя первозданную степь, какой она была до нашего прихода. Зачем её засорять капитальными брошенными зданиями, которые будут годами стоять и разрушаться. Нет, придёт время, снимемся, передислоцируемся — и снова за работу.
Вы же видели, что и наша административно-хозяйственная часть целиком состоит из вагончиков. Те, в которых санузлы и душевые, привезли в собранном виде. Остальные, где размещены кабинеты различных служб, так же легко разбираются, упаковываются и увозятся. Ничего лишнего и вредного для природы. Кстати, отопление везде электрическое, то есть опять же экологически чистое.
— Хватает?
— В административно-хозяйственной части тепло, как дома. И здесь, в боксах, при минус 30 на улице вполне комфортные для работы плюс 10 градусов. Люди работают в летней спецодежде, обедают здесь же.
— И столовая есть?
— Скорее, пункт приёма пищи. Каждый день завозим свежие бутерброды и готовые комплексные обеды шоковой заморозки. И то, и другое разогревается в микроволновке, получается горячий обед.
— Дорого обходится?
— Работникам — бесплатно. А что касается расходов, то компания «КОУЛСТАР», частью которой является Майрыхский разрез, на людях никогда не экономит. Именно поэтому в первую очередь создаются все бытовые условия, чтобы в распоряжении работников любого звена всегда имелись благоустроенные санузлы, душевые, раздевалки, рабочие места, горячее питание, спецодежда и прочее…
От парты до кабины
Да! Про то, что в рабочих столовых бывают цены пониже или их частично субсидируют, я слышал. Но чтобы еду бесплатно раздавали — нет, такого даже в советское время не было. Впрочем, компании виднее…
— Так, а это что за сирота казанская? — показываю рукой на одиноко стоящий экскаватор (на снимке). Картинка словно из фантастической ленты про войну роботов, где один уже проиграл.
— Можно сказать, — оглянулся Максим Виноградов, — учебный тренажёр. Наши механики сейчас восстанавливают списанную и выходившую свой ресурс технику.
— Зачем?
— Это связано с кадровой политикой «КОУЛСТАР» — никаких варягов ни с Кузбасса, ни с Донбасса, работать должны только местные жители. Поэтому в первую очередь мы набирали работников из Черногорска, Абакана и Белого Яра, поскольку там есть готовые специалисты. Нельзя взять любого встречного и посадить в кабину экскаватора, если он его в глаза не видел. В итоге всех, кого можно было забрать из свободных, мы забрали.
Но дальше-то как быть? Где ещё людей брать?
Сегодня на Майрыхском разрезе работает почти тысяча человек, из которых триста с лишним — это жители Бейского и Алтайского районов, в том числе достаточно много представителей хакасского народа. Мы сами с удивлением об этом узнали (так как никакой градации по национальному признаку не проводим) во время визита к нам представителей лиги хакасских женщин «Алтынай». Они задали вопрос, мы запросили список в отделе кадров, бегло просмотрели и убедились.
Однако у нас впереди разработка нового участка «Бейский — Западный», строительство обогатительной фабрики, развитие железнодорожной инфраструктуры, куда хотелось бы также привлечь людей из близлежащих населённых пунктов. Сейчас, как было сказано, возим из Абакана, Черногорска, Белого Яра, и это влетает нам в хорошую копейку.
Вот почему и появилась наша совместная программа подготовки кадров с Бейским профессиональным училищем № 15. Там есть учебная база, опыт, методика преподавания. Осталось лишь разработать специальную программу, согласовать её и начать готовить кадры для угольной отрасли.
Разрез готов предоставить учебный полигон. Отремонтированный экскаватор вы уже перед собой видите. Скоро организуем и другую технику, что по нормам выработки нельзя использовать в карьере, но можно использовать в учебных целях. Студенты должны осваивать азы профессии на реальном оборудовании и в реальных условиях.
Спланируем полигон, подвезём грунт, чтобы всё было по-настоящему, и начнём ковать кадры. И если до сих пор местная молодёжь была ориентирована на сельское хозяйство, то сейчас будет направление и на горняцкий труд.
От большого до малого
— Максим Валерьевич, мне показалось, что в столовой ремонтного бокса вы говорили о поиске местного поставщика продуктов шоковой заморозки...
— Да, решили дать шанс местному производителю, из Абакана. И это нормально! Рядом с крупным бизнесом всегда идёт развитие и бизнеса мелкого. Если качество нас устроит, то у местного предпринимателя будет стабильный доход, а мы сократим расстояние доставки, а значит, и свои расходы.
То же и с техникой. Здесь на месте производится лишь техническое обслуживание. Ремонт крупных узлов мы возложили на Черногорский РМЗ, в Абакане есть предприятие, которое ковши ремонтирует, и ещё подходят те, кто умеет работать с железом.
На днях к нам обратился предприниматель из посёлка Вершина Тёи. Он выкупил литейку и цех металлообработки бывшего Тёйского рудоуправления, чем уберёг их от распиливания на металлолом. Предложил нам сотрудничество, и мы настроены его серьёзно рассмотреть.
Для посёлка Вершина Тёи, чьи жители после банкротства рудника остались без работы и без денег, — это неплохой шанс. Наше предприятие, во всяком случае, готово пойти навстречу…
От ковша до вагона
Продолжая изучение Майрыхского разреза, я вновь решился на провокацию и между прочим спросил у Максима Виноградова:
— Вы случайно не знаете, откуда берутся разговоры о домашних коровах, чёрных от угольной пыли?
— Скорее всего, оттуда, откуда берутся все слухи и сплетни о нас.
Конечно, за всех домашних коров я не поручусь, но что касается Майрыхского разреза, мы свели до минимума соприкосновение добываемого угля с окружающей средой.
Вы сами убедились, что технологические дороги в периметре разреза проливаются водой. Уголь, доставляемый на дробилку, сразу попадает в окружение фильтров очистки. При этом автомобильным транспортом для доставки угля потребителю мы не пользуемся, всё сразу загружается в железнодорожные вагоны. Сами вагоны обрабатываются пылесвязывающим материалом. Всю технику, ГСМ и прочие грузы мы также получаем по железной дороге. Наши отвалы благодаря правильной технологии не горят и не дымят.
Более того, как участники проекта «Енисейская Сибирь» мы получили специальные гранты для работы с Сибирским федеральным университетом. И теперь приглашаем к себе группу учёных, чтобы они позанимались вопросами хранения угля, тем же обезпыливанием. Кстати, наш ХТИ (филиал университета) разработал новую жидкость для обработки вагонов. И мы уже вышли с авторами на контакт. Хотим заказать пробную партию для испытания. Будем встречаться с учёными и в Красноярске по вопросам переработки угля, хранения, перевозки, обработки…
— Да, с Майрыхского разреза небольшие партии угля вывозятся автотранспортом, — уточнил директор, — но это связано с благотворительной помощью Алтайскому району. Третий год подряд разрез безвозмездно предоставляет уголь для отопления детских садов и школ. Район присылает свой транспорт, и в год примерно 500 тонн угля так уходит.
Но сам разрез, ещё раз подчёркиваю, свой уголь и свои грузы по дорогам Хакасии не возит и асфальт не разбивает.
Ну как? Исчерпывающе? На мой взгляд, да! Но вопросы ещё остались, и мы их должны задать, чтобы в следующий раз понять:
— Как Майрыхский разрез наполняет бюджет Республики Хакасия?
— Сколько дополнительно рабочих мест создаст предприятие при разработке нового угольного участка?
— Где появится новый железнодорожный мост через реку Абакан, который соединит угольные разработки с основной магистралью?
— Почему ни у фермеров, ни у держателей домашнего хозяйства нет причин бояться соседства с новым угольным разрезом?
— И зачем Майрыхский разрез стал генеральным спонсором межрегионального турнира по вольной борьбе среди девочек?
Юрий АБУМОВ
Алтайский район
На правах рекламы
