Сегодня своё 80-летие отмечает Михаил Алексеевич ИВАНЧИК. Человек, который делом своей жизни когда-то выбрал профессию строителя.

— Михаил Алексеевич, в чём же всё-таки секрет долголетия?
— Во-первых, я никогда не взваливал на себя ношу, которую не смог бы потянуть. Во-вторых, занимался спортом. И могу вам прямо сказать: я за должности не держался, решал вопросы так, как это надо трудовому народу. И бывали случаи разные. И такие, что приходилось доказывать свою точку зрения. Но всякий раз было одно: «Извините, но в данном случае я защищаю честь своего коллектива». И дело не в орденах, которые тебе могут дать или не дать, а в уважении трудового народа. Меня уважали. Если я во время командировки в Пакистане пожал человеку руку за его работу, так он с гордостью об этом всем заявлял: «О, мистер Иванчик пожал мне руку! Я её теперь неделю мыть не буду!» Нас уважали, но и проверяли — был спрос.

— Вы свою первую стройку помните?
— Это был камвольно-суконный комбинат в Черногорске. На всю жизнь запомнил картину: после того, как поставили первую колонну, на самом её верху один из монтажников отбил у всех на глазах чечётку. Там на высоте такое выдал! Думаю: «Вот это да-а-а...» Взять — и чечётку. А там места-то — 400 на 400 миллиметров.
И второе. У нас на строительном вагончике висел плакат: «Пятилетку за три с половиной года». Думаю, ну как так можно? Пятилетку — за пять лет, а тут за три с половиной года. Но когда начал работать, понял, что всё реально: есть чёткая установка бригадира, есть задание… Пока задание не сделал — домой не идёшь. Нет электричества — сиди и жди, когда появится. И вот всё время нормы выработки выполнялись на 130 — 140 процентов. Там наряды были аккордные: чем больше сделал, тем больше заработал.
Я, когда приехал на «Атоммаш» в Волгодонск, участок принял, узнал, что ребята зарабатывают 80 — 90 копеек на час. Я собрал собрание, говорю: «Как вас жёны держат, дармоедов? Вот что вы приносите домой? 160 — 168 часов отработали, получили зарплату, с вас высчитали подоходный налог, профсоюзные взносы, и что у вас вышло? 100 рублей? Как вы жить-то собираетесь?» «А в Сибири у вас сколь?» — спросили меня. «У нас позором считалось, если заработал на час 1 рубль 30 копеек. У нас сварщик не менее 1 рубля 50 копеек зарабатывал». «У нас так платить не будут!» «Будут! — говорю. — Если будете работать!» Короче, я шесть человек выгнал по 33-й статье с участка. И участок ожил, люди начали зарабатывать. Потом уже ко мне на работу начали рабочие проситься.
Заинтересовалась моим участком комиссия: как это так, почему у него тут зарплаты высокие? Хотели придраться, а не к чему. Я уже в то время понял: заставишь работать — будешь хорошим начальником, не заставишь — останешься плохим.
И когда в 1979 году принял в руководство Минусинское управление «Стальконструкции», 18 человек выгнал по 33-й. Меня в тресте начали критиковать. А я говорю: «Вы мне доверили — значит, буду хозяйничать. Вы хотели, чтобы я строил? Я буду строить!» Вот мы и строили: Минусинский электрокомплекс, Красноярский экскаваторный завод, САЗ, Саяногорский комбинат сборно-разборных зданий, плюс 108-квартирный дом в Минусинске. За пять лет, я считаю, мы хорошо поработали.

— Про командировку в Пакистан вы ничего не сказали.
— Приехал я в Пакистан, в город Карачи, 23 сентября 1977-го, ровно на два года. Когда вышел из самолёта, у меня было ощущение, что попал в предбанник. Сразу весь мокрый — жара. Там температура доходила до 47 градусов в тени.
Пришёл я к своему непосредственному начальнику — директору департамента на инструктаж, зашёл человек, который когда-то был руководителем производственного отдела Липецкого управления «Стальконструкции». «О-о-о, здорово!» — узнал меня. «Здорово!» Работали, получается, вместе в Липецке, а встретились в Пакистане (смеётся). Через какое-то время дверь открывается, и заходит заместитель главного инженера стройки. А он — бывший руководитель производственно-распорядительного управления в Липецке. Тоже старый знакомый. Увиделись — давай обниматься. Начальник департамента мне: «У тебя чё тут, все знакомые?» Я ему объяснил. А заместитель главного инженера стройки ему говорит: «Ставь его старшим инженером на огнеупорное производство — и будешь доволен». Тот сворачивает инструктаж: «Поехали на огнеупорное производство». Приезжаем, на месте стройки горы земли. Роют котлован вручную для коллектора. Глубина где-то метров восемь, и всё это — с помощью ишаков. У ишака две сумки по бокам. Один работник внизу насыпает в мешки землю, а второй наверху их высыпает. И вот они так рыли, обеспечивая занятость населения…
Оказалось, на этом огнеупорном производстве были запланированы 34 объекта.
Для меня такой объём работ вполне нормальный. Не буду хвастаться, но я не знал раньше такого слова: «забыть». Честно говорю. И удивлялся, когда узнавал: людям сказали, а они не запомнили.

— Работали вы и на строительстве «Атоммаша».
— Это я другу обещал приехать и помочь со строительством «Атоммаша». А если обещал, должен сделать, такой я человек. Там, в Таганроге, на строительстве цеха теплообменников атомных реакторов, я проработал полтора года и опять вернулся в Абакан. Хотя оставляли, жильём обеспечивали. Но… Я как-то пришёл домой. Смотрю, жена на кухне кашеварит, окно отпотело. А я на окно отпотевшее посмотрел — дочь Ира пальцем на стекле написала: «Папа, я хочу домой». Я эту надпись прочитал. «С-с-собирайтесь», — говорю. Подал заявление об уходе, и мы уехали. Конечно, не отпускали, просили остаться, даже предложили принимать под своё начало таганрогское управление или новочеркасское. И никак не могли люди там понять, чего я так рвусь в эту Сибирь: «Ну как так? Сам! И в Сибирь!» «Причём во второй раз», — улыбался я.

— Всё правильно: морозы, медведи на улицах… Что там делать?
— Да я им сколько раз рассказывал, что тут, в Сибири, что только ни произрастает, — не верили. А когда сказал про арбузы, так вообще перестали слушать. Такое вот у них представление о Сибири.
Короче, я оттуда уехал опять в Абаканское управление «Стальконструкции». Мы тогда достраивали заводы «Абаканвагонмаша».
В структуре «Главстальконструкции» я отработал в общей сложности 23 года. Начинал монтажником 3-го разряда и достаточно хорошо помню строившиеся объекты. Камвольно-суконный комбинат, комбинат искусственных кож в Черногорске, Хакасский гидролизный завод, Саянский алюминиевый завод… И это только Хакасия. А ведь были ещё Западно-Сибирский металлургический комбинат, Красноярский алюминиевый завод, Липецкий металлургический завод…
Из «Стальконструкции» я ушёл в 1991-м. И ушёл в республиканский инженерно-технический центр (чуть позже РИТЦ переименовали в «Экотехнополис») на должность директора строительного комплекса — отвечал за строительство в деревнях и сёлах.
В 1996 году был назначен генеральным директором комбината производственных предприятий. В распоряжение мне достались четыре асфальтовых завода, столярный цех, шпалорезка, заготовительный участок, котельная... Занимался комбинат заготовкой и переработкой леса, изготовлением железобетона.
Потом была строительная компания «Монолит» и та самая жизнь, которую можно назвать свободным плаванием — занимался отделочными работами. Банки, офисы, больницы, магазины… Занимался, как сейчас говорят, модернизацией Абаканского рынка. И даже в администрации Абакана довелось делать ремонт первого этажа.
А вот потом меня и сагитировали в Азербайджан строить завод по переработке глины. В качестве директора по капитальному строительству. Я почти два года там проработал.
Как приехал, сразу сказал: «Глиняным вашим производством я не занимался». А когда технологию всю узнал, понял, что проектировщики малость намудрили. У них же оплата идёт от кубатуры. Они цех — главный корпус завода — задрали на 24 с половиной метра. Я написал на имя президента компании «Бентонит» и в проектный институт письма: прошу перепроектировать, оплата не будет производиться. А я расчёт сделал и приложил его к письму: корпус можно обрезать аж на 12 метров по высоте. Я раз пять, нет, больше, прилетал в Москву из Азербайджана, чтобы доказать свою правоту институту угольной промышленности. И всё-таки доказал. Причём собрали всех проектировщиков — 11 человек. И вот три часа я с ними сражался. В итоге сэкономил 48 миллионов рублей. Так что я не зря старался.

— А после Азербайджана…
— …Брянск.

— На родину вернулись, получается.
— Да, в родные места. Я родился 5 марта 1939 года в деревне Дохновичи Стародубского района Брянской области. Родители — Алексей Иванович и Ирина Васильевна — работали в колхозе. Отца не стало в 1947-м. Председателем колхозов он работал ещё до войны. Именно колхозов. Он их восстанавливал. Один, второй, третий... То туда перебросят, то сюда.
И вернулся в эти края с большим удовольствием. В Брянске мы строили американо-польско-российский завод по переработке глины. Условия были таковы: американцы предоставляют деньги на строительство, поляки — технологии, а российская сторона — рабочих и сырьё. Там я тоже был директором по капитальному строительству. Только начали работать — мировой кризис. Финансирование прекратилось — стройка заглохла. И опять я вернулся в Абакан.
Сейчас вот вспоминаю прошедшие годы и понимаю, что всё построенное делалось для людей, а это — самое главное.

Беседовал
Александр ДУБРОВИН